Русскому человеку без морей не жить


Заметки флотского историка на полях праздничного сценария. По строгому спросу истории 19 марта, конечно же, условная дата. Хотя бы потому, что и до царского указа 1906 года подводные лодки в России были. Или мы запамятовали об изобретении Ивана Федоровича Александровского? Или о подлодках Степана Карловича Джевецкого, одна из которых сейчас стоит в главном зале Центрального музея Военно-Морского Флота? Но раз уж сложилось так с точкой отсчета, спорить не будем. В самый канун юбилея вспомним об уникальной общности людей и кораблей - нашем подплаве. Потому, что доброе слово он заслужил, и потому, что к нему имеет отношение Северодвинск и практически большинство из нас...

1.

Впервые подводную лодку я увидел подростком с палубы каботажного парохода - «дизелюшку» 613-го проекта, как я понял много лет спустя. Ни я, ни другие пассажиры так и не взяли в толк, откуда вдруг взялась она - мокрая, серая, хищная в ярком июньском море. Форштевень ее решительно кромсал заштилевшую гладь, на верхнем мостике почти недвижно хохлилась вахта. Бежала лодка встречным курсом, промелькнула справа, всколотила пенные буруны за кормой и вскоре растворилась. До этого я видел подлодку только в кино и на картинках, а эта, реальная, но нежданная, если оставила впечатление, то корабля-призрака, невесть откуда взявшегося и неизвестно куда пропавшего. Много позже я вспоминал этот эпизод и ту подлодку-фантом - была она, как и причастность Северодвинска к флоту, которую при всей очевидности окутывала большая тайна. На наших улицах, особенно в праздники, всегда было полно моряков, а цензоры старательно вымарывали тексты городской газеты, погоны и бескозырки, случайно попавшие в объектив фотокора, на отпечатках решительно закрашивались тушью - никаких намеков на флот...

Я родился и вырос в Северодвинске, чьим предназначением изначально было - строить корабли. Но кораблей мы, мальчишки, почти не видели. Мы учились в школе, и некоторые из нас даже не догадывались, чем заняты родители на заводе, а они тогда уже строили атомные лодки и не распускали языки.

Зато впечатлений было через край, когда практикантом-электромонтажником я впервые спустился в 10-й отсек заводского заказа № 470 - атомной ракетной подлодки. Было это в знаменитом полсотом цехе, который в ту пору был сплошь заставлен подобными кораблями. Специфические запахи электросварки, перекаленного металла и кабельной изоляции помнятся мне до сих пор. Затем каждый новый день приносил новые впечатления - подлодка росла, меняла облик, вбирала несметное количество конструкций, механизмов, приборов, труб, кабеля, и постепенно в ее отсеках рождалась особая профессиональная среда обитания подводников - привычная им и нечеловеческая в понятии простых смертных. Лодка день ото дня оживала, поражала своими масштабами на стапеле и окончательно изумляла мощью и грациозностью на воде. Затем в море ее учили ходить, нырять и стрелять, чтобы океан стал для нее родной стихией, где могла она достойно противостоять врагу. А потом лодка уходила служить, и ее место на потоке занимала другая...

В 70-80-е даже для тех горожан, кто был по эту сторону заводских заборов, редкие летние ночи были тихими. В июльском безветрии над крышами домов повисали звуки огромной безостановочной верфи: приглушенные расстоянием лязг и стук механизмов, мерный гул вентиляции, вскрики гудков и сирен на рейде, дробь лодочных компрессоров... Северодвинск без устали строил боевые корабли, и не надо лицемерить пацифизмом - все мы гордились этим.

2.

У каждого причастного к российскому подплаву, будь то служивый или же гражданский специалист, наш город на особом счету. Хотя метафора «столица подводников» все же погрешит против истины, ведь история нашего подводного флота родилась вдали от Северодвинска, как и стратегия его последующих эволюций. И путь большинства поколений его моряков начинался не здесь. Без сомнений, у нашего города выдающийся вклад в создание атомных подводных кораблей, но с метафорой «столица подводников» надо бы обращаться аккуратнее.

Нынче не составит труда подсчитать, сколько кораблей сошло с наших стапелей, сколько их со временем возвращалось сюда же, чтобы приобрести новые качества, а то и вторую жизнь. Но все это явит лишь количественную оценку. По-настоящему воздать должное Северодвинску возможно, лишь обратившись к былым реалиям великой «холодной войны».

О советском подплаве сегодня пишут много и многие, в том числе и сами подводники. Рассказывают они о событиях прошлого по-разному. Своя правда у Анатолия Штырова, своя у Эрика Ковалева, своя у Вадима Березовского, и у Александра Покровского правда тоже своя. И это нормально. Хотя бы потому, что всех нас Бог создал разными. Что же до содержания написанного, то умный, если прочитает, из всего поймет: легендарный советский подплав не был гигантской казармой, жившей по уставу. Это была жизнь со всеми ее человеческими проявлениями. Другое дело, что у подплава тогда была цель, которая всех объединяла. И чтобы достичь ее, был заведен строгий распорядок, и люди постоянно пребывали в экстремальных условиях, проще говоря, была война.

Эту «холодную войну» мы проиграли. Честным историкам еще предстоит сказать, в самом ли деле наш флот оказался слабее супостата либо причина поражения в предательстве политиков. Но в любом случае я почтительно обнажаю голову пред советскими моряками - теми, кто вынес все тяготы негласных сражений на море.

Мне все же везло на встречи с яркими личностями подплава. Я горжусь знакомством с каперангами Николаем Алексеевичем Тушиным и Юрием Александровичем Зеленским. Мне очень памятны беседы с адмиралами Юрием Флориановичем Бекетовым, Николаем Павловичем Пахомовым, Леонидом Петровичем Кучеровым, Львом Давыдовичем Чернавиным и, конечно, с его однофамильцем - последним главкомом державы Чернавиным Владимиром Николаевичем. Было это на традиционной встрече ветеранов 3-й флотилии атомных подлодок Северного флота...

3.

Признаюсь, никогда раньше я не видел такого количества адмиральских звезд, волею случая собравшихся вместе: тогда в Москву приехали около двухсот старших офицеров флота. И никогда раньше я не видел вместе такого числа заслуженных звезд нашего подплава, походы которых непременно будут вспоминать. Видеть в одном зале две сотни седых мужчин, испытанных моряков, дни и ночи державших ядерный щит страны в океане, - это сильное впечатление! И настоящая писательская удача, ведь этим людям есть что рассказать: практически все ракетоносные лодки их флотилии были получены от северодвинских корабелов. Наш город постаревшие гаджиевцы на своем подводницком сленге частенько называли сокращенно - Двинск - и почти всякий раз добавляли с шутливым восторгом: «О, как не вспомнить Двинск! Столица!»

И вот они собрались - живая история, пожалуй, самого яркого периода нашего подплава. Собрались и сразу же провели поверку своих рядов: встаньте, кто служил в 19-й дивизии! Затем те, кто в 13, 31, 18, 16, 24-й... Вспомнили и своих пращуров, тех, кто ведет отсчет службы от наших подводных ракетоносцев на дизельной тяге. И первые атомные корабли вспомнили, и тех, кто первым на них столкнулся с враждебным атомом.

В тот вечер было множество тостов: за флотилию, за командиров, за русских моряков в океане, за жен, которые «на пирсе тихом в час ночной». И дважды выпили молча, в тишине: за тех, кто в море, и за тех, кого нет уже с нами. Одних забрало море, другие ушли позже, на берегу.

Тому, как они беззаветно служили, я уверен, потомки удивятся не раз. Так самоотверженно уже не служат. А они служили честно, часто на пределе. Никто не подсчитывал, а ныне уже и невозможно подсчитать, чего стоил им тот паритет, который поручила держать страна. Остались с тех времен молчаливые обелиски на кольских берегах и могилы на отдаленных от Заполярья русских кладбищах.

К слову, вот ведь удивительная и несправедливая вещь: многие годы о своем подплаве Россия чаще узнавала, когда в море случалась беда, - старались журналисты, падкие на всякую аварийщину, сотни автономок - тяжелой подводницкой работы безо всяких ЧП их интересовали меньше...

Еще в тот ноябрьский вечер, быть может, впервые так ясно, я осознал, как порой устало считают годы ушедшие в отставку моряки. Считают и по-прежнему верят, что жизнь прожита не зря, верят, даже глядя на нынешний разбитый и разворованный флот. Иначе не прозвучал бы тогда тост Анатолия Петровича Матвеева, известного гаджиевца, ныне вице-адмирала: «Мы выживем и пробьемся!»

...О «холодной войне» еще не сказано всей правды, и не названы имена всех героев, и не всех их нашли награды. Простите, моряки, Россию, снова впавшую в беспамятство...

4.

Позволю несколько «неюбилейных» строк. Чтобы у иных не возникло опасного «головокружения от успехов».

Недавно мне рассказали, как в Северодвинске чествовали некоего капитана II ранга за пять... выходов в море на заводские (!) испытания. Вот уже и пять рядовых выходов приравняли к подвигу. А ведь было время, когда нормой считалось семь, а то и более полноценных боевых служб. Пусть простят меня подводники нынешние, но до настоящих героев им сегодня очень далеко. Все награды и звания, которыми их щедро одаривают по поводу едва ли не каждой дежурной даты, - это большие и пока не возвращенные авансы.

Откуда же взялась эта неизбежно развращающая флот беда? От бесцельности! За все 14 лет, пока военные корабли России ходят под Андреевским флагом, мы так и не услышали внятного ответа на вопрос: нужен ли России флот? Есть великодержавные амбиции, заявленные в Морской доктрине государства, но нет реальных дел. Уж не «москитный» ли флот из фрегатов и корветов будет отстаивать наши интересы в Мировом океане?! К тому же фрегаты с корветами пока еще только в проекте...

Мне выпало знать Григория Ивановича Щедрина - легендарного подводника Великой Отечественной. Скажу больше, в определенной степени он напутствовал меня на путь флотского историка, дав очень лестные отзывы первым моим работам, чем я горжусь. Последний раз мы разговаривали - адмирал тяжело болел, ему отказывали застуженные палубным металлом ноги. Еще помнится, как Григорий Иванович был раздосадован вакханалией ельцинских реформ и, прощаясь, сказал тогда: «Русскому человеку без морей не жить. Возможно, когда-нибудь Россия и вернет себе звание державы, но будет это не скоро, сомневаюсь, застанут ли это время сегодняшние лейтенанты...» Выходит, как в воду глядел. Иные лейтенанты 1993 года, повидавшие море только с берега, сегодня уже примеряют адмиральские погоны. А флота нет!

Но «русскому человеку без морей не жить...» Быть может, оттого и живет еще надежда: «Когда-нибудь Россия вернет себе звание державы...»

Олег ХИМАНЫЧ




- ссылка -